представить, что сам будет лежать, как пациенты, борющиеся с недугом, чьи фото он видел в интернете.
– Сынок, поужинай, – послышался за дверью голос матери.
Он был ярким, словно она пела. Мать Чхве Джинхёка так сильно любила сына, что, если бы он приказал ей умереть, она бы как минимум попыталась сымитировать смерть, а причина была в том, что рождение сына положило конец шести годам жизни с семьей ее мужа. Род Чхве Джинхёка по отцовской линии в одночасье разбогател, когда цены на их землю на окраине Сеула резко выросли, поэтому прадед заявил, что «теперь из поколения в поколение семья Чхве – богачи», установил всевозможные правила и заставил потомков им следовать. Безусловно, на первом месте было правило «о рождении сына, который продолжит род». Бабушка Чхве Джинхёка использовала богатство в качестве приманки для невест. Поначалу его мать усмехалась, спрашивая, кто вообще будет следовать таким дурацким правилам, но после шести лет изнурительной дрессировки тоже прикипела к ним. Нельзя не упомянуть, что огромную роль в этом сыграл и отец Чхве Джинхёка, который говорил, что уважает волю жены, но никак не стремился помешать матери названивать ей больше десяти раз в день. Родители, унаследовавшие солидное состояние за рождение Чхве Джинхёка, в последнее время только и надеялись, что он женится как можно скорее и подарит им внука.
– Сынок, ты сегодня почему-то очень рано, вот я и решила приготовить пулькоги[32].
Сидя за столом лицом к родителям, Чхве Джинхёк раздумывал. Как ему начать этот разговор? Услышав, что у него рак, они вполне могут упасть в обморок. Он еще не готов посмотреть в глаза даже собственной грусти, так получится ли вынести громкий плач родителей? Чхве Джинхёк кончиками палочек дотронулся до пулькоги, которые мать положила ему поверх риса.
– Папа, мама. Просто на всякий случай. Что вы сделаете, если я заболею раком, ну, или еще какой-то смертельной болезнью?
В конце концов он произнес эти слова, украдкой вставив туда защитную фразу «на всякий случай».
– Рак? Смертельная болезнь? Как ты можешь говорить такую чушь? – Когда отец со строгим видом отложил ложку, мать легонько хлопнула его по плечу:
– И ты тоже! Зачем так серьезно воспринимать шутку ребенка? И все же, сынок, даже в шутку не говори так. У меня аж сердце дрогнуло.
– Нет, ну… Мы просто разговаривали с коллегами, о чем будем сожалеть больше всего, если что-то такое случится. Сейчас это модно. Писать завещание, ну и подобное. Поэтому мне было любопытно узнать и ваше мнение, – пробормотал Чхве Джинхёк, положив в рот пулькоги и начав жевать.
– Зачем молодежи писать завещания? Ну да, дети в наши дни странные. И о чем может сожалеть мать, если сын смертельно болен? У меня не может быть ничего, о чем я сожалела бы больше.
От мамы он другого и не ждал. Чхве Джинхёк был тронут, но это чувство не продлилось и минуты.
– А у меня есть, – строго и твердо проговорил отец.
– Брак, конечно, брак. Если мой единственный сын умрет, не женившись и не подарив нам внуков, кто продолжит рот Чхве?
– Жениться, когда смертельно болен? И кто за такого выйдет? Мама, папа, а вы разве станете заботиться о невестке, оставшейся в одиночестве после моей смерти? – Чхве Джинхёк решил, что отец шутит.
– Обязательно станем! Конечно, если она родит сына. Нет, даже не обязательно сына. Дочь тоже подойдет. Видел, в наше время и женщины часто передают свою фамилию детям. В любом случае главное, чтоб забеременела. Даже если ты умрешь, мы отщипнем ей кусочек нашего имущества, а если она захочет, может жить с нами душа в душу.
Однако, услышав то, что последовало дальше, Чхве Джинхёк понял, что отец говорил искренне. Аппетит, которого и до этого не было, совсем пропал. Пулькоги, которые он жевал, стали на вкус как песок.
«Единственный сын неизлечимо болен, а он говорит о женитьбе? Я знал, что для моего отца важна преемственность, но не думал, что настолько».
Судя по этой их реакции, в ту же секунду, когда выяснится, что у него рак, они заставят его заключить брак хотя бы по расчету. Они и так его вечно подталкивали, но разве он женился? Чхве Джинхёк ковырялся в еде кончиками палочек.
«И хорошо от этого будет только женщине, на которой я женюсь. Я умру в мучениях, а она получит наследство и будет счастливо и радостно жить только потому, что забеременела от меня».
Палочки остановились. Чхве Джинхёк просто держал их в руке и моргал.
«Сынок, что случилось?»
«Ты только что ел, но вдруг тебя словно молнией ударили, в чем дело?» – донеслись до ушей Чхве Джинхёка родительские голоса.
Способ был. Способ сохранить свою нынешнюю жизнь, при этом отняв чужую.
* * *
Банку напитка с прикрепленной запиской поставили на прилавок круглосуточного магазина. Чхве Джинхёк наблюдал, как Со Бада взяла ее и просканировала штрихкод. Он взглядом, полным любви, оглядывал ее: лицо без макияжа с тонкими двойными веками, черные волосы до плеч, собранные в тугой хвост, тыльные стороны худых рук с видимыми венами.
– С вас тысяча двести вон.
Чхве Джинхёк достал из бумажника купюру в тысячу вон и две монеты по сто и протянул их Со Баде. Он уже месяц носил с собой наличные для этой цели. Чтобы хотя бы раз коснуться ее рук, когда будет платить за покупку.
– А напиток возьмите вы, Бада.
А записка тем временем пропиталась каплями воды, которые выступили на банке с напитком и размыли надпись. Пока все три слова «Вы мне нравитесь» не расплылись окончательно, Чхве Джинхёк повернулся и вышел из магазина.
– И сегодня дал его ей? – спросил Ким Минсок, коллега из того же отдела, стоявший снаружи и куривший сигарету. Когда Чхве Джинхёк кивнул, Ким Минсок затушил сигарету и поцокал языком:
– Это у тебя серьезно? У тебя правда есть к ней чувства?
– Серьезно. Но она все никак мне не открывается. И цветы с подарками не принимает. Я сказал, что волнуюсь, потому что она заканчивает работу поздно, поэтому хочу ее проводить, но она даже слушать не стала. Такая сложная девушка.
Чхве Джинхёк из отдела планирования влюбился в Со Баду, подрабатывающую в круглосуточном магазине на первом этаже здания, в котором расположена компания. За месяц этот слух расползся по всему отделу. А Чхве Джинхёк не стал его опровергать. Наоборот, он, как будто напоказ, стал делать еще больше романтических жестов в ее адрес.
– Она же известна тем, что в ней ни капли милоты.
